В один из вечеров, засидевшись допоздна в своем кабинете, я закончил обзор истории Церкви. Я понимал, что это только довольно поверхностный анализ, но меня все же долго не покидала уверенность в том, что я пришел к важному заключению. Неудивительно, что столько евреев яростно реагируют на еврея, принявшего Христа. Однако история также показывает, что евреи, принявшие Христа в качестве Мессии, не очень-то принимаются большинством христиан. От евреев ожидается «полный переход в христианство» и отказ от своего еврейства. Из-за долго культивируемых ненависти, страха и враждебности раскол между двумя группами продолжал углубляться.
В какой-то момент я даже почувствовал, что держу в руках готовый ответ для Джуди: «Держись от христиан подальше! Ты им не нужна. Дай я докажу тебе это на исторических фактах».
Но я сел, откинувшись на спинку кресла, и задумался. Ведь Христос был евреем. В апостолы Он также выбрал евреев. При Его жизни почти все Его друзья и последователи были евреями. Он даже заявил, что у Него миссия к «потерянным овцам Израиля». Все это однако было так до праздника Пятидесятницы, когда по воле Божьей были привлечены и другие народы. Но ведь навряд ли Богу было угодно, чтобы работа была начата евреем среди евреев, став достоянием исключительно неевреев, и чтобы потом превратиться в мировую религию.
Конечно же, это дело рук не Божьих, но человеческих.
Я заерзал на кресле. Подготовленный ответ лопнул, как мыльный пузырь. Может, довольно копаться и нужно представить свои аргументы Джуди уже сейчас?
В глубине души я осознавал, что у меня нет достаточно веских данных. Все они были построены на негативном подходе. Не делай этого, Джуди, ведь христиане только причинят тебе душевную боль. Pasee этого уже не было?!
Собранные мной факты не давали Джуди возможности подойти ко всему с положительной стороны. С ее точки зрения мой анализ будет шагом назад, к запутанности и неопределенности.
Разозлившись, я встал и подошел к окну, и в смятении стал смотреть на темные силуэты домов напротив. Что со мной происходит? Всего лишь три месяца назад я бы, не задумываясь, использовал в качестве оружия факты, собранные в результате исследований. Я бы бросил их Джуди в лицо. Почему же этого не сделать сейчас?
Но что-то изменилось во мне за эти три месяца. Что же со мной произошло? Как бы там ни было, никакой научнообоснованной логикой меня нельзя было убедить принять Христа как Мессию. Именно с логической точки зрения нужно было отказаться от своего «копания» и задавания вопросов, чтобы не потерять все, чего я достиг за последние двадцать лет.
Тогда в чем же дело?
В этот момент своих исследований я почувствовал необходимость вернуться к своей основной работе. (Может, дело было в том, что мне не хотелось продолжать это «самокопание»?) Меня пригласили выступить с речью на годовом общенациональном съезде членов Круглого Стола Миллиона Долларов в Сан-Франциско в середине июня. Это было для меня большой честью, и отказаться я просто не мог.
Готовясь к поездке, я позаботился о том, чтобы не забыть Библию и другие необходимые материалы моего исследования. Этель со мной не поехала, так как жен на такие конвенции не приглашали.
Перелет от Вашингтона до Сан-Франциско довольно утомителен, но не для меня. Подлетая к Денверу, я уже окончил Книгу Откровений. Помню, как на меня устремляли взгляды другие пассажиры, видя, как я сижу с раскрытой перед собой Библией, одновременно куря сигарету и держа стакан с виски во время чтения.
Вероятно, я был слишком чувствителен, однако наверняка некоторые из пассажиров узнавали во мне еврея. Зачем же еврею читать Новый Завет? — этот немой вопрос я прочитил в глазах некоторых. Я пытался отвязаться от этих мыслей, но они навязчиво появлялись опять.
Когда самолет, подлетая к Сан-Франциско, пошел на посадку, я подумал об Энн. Всего лишь несколько недель назад она закончила школу и была принята в Мэрилендский университет.
В качестве подарка на окончание школы Энн хотела, чтобы мы ей разрешили навестить Нила, самого лучшего из всех ее друзей-евреев, который был художником и жил в Лос-Анжелесе. Последние четыре года они очень дружили и практически выросли вместе. Несмотря на свою симпатию к Нилу, поехать к нему одной я бы ей ни за что не разрешил.
Нил позвонил нам. Он понимал мои чувства и мое нежелание отпустить Энн к нему. Но, настаивал Нил, он питал глубокое уважение и к Энн и к нам, и ни за что бы не допустил, чтобы что-нибудь с ней случилось, когда она будет с ним. Более того, он обещал договориться с одной знакомой молодой женщиной, чтобы Энн остановилась у нее.
Мы с Этель долго обсуждали этот вариант. Энн уже исполнилось восемнадцать, и к тому же она закончила школу. Ведь через несколько месяцев она станет студенткой университета, и контролировать ее мы тогда не сможем. Доверяем мы ей или нет? Мы ее отпустили.
Энн отправилась в Лос-Анжелес за день до моего отъезда.
Тогда я стал думать об Этель. Интересно, на чем она остановилась в своих духовных исследованиях? Последнее время мы об этом не говорили, не желая оказывать влияние на внутреннюю борьбу, происходившую внутри каждого из нас. У Этель было очень острое чувство своего еврейства, и ничто не могло изменить его. Пока я в отъезде она поедет в Бостон навестить Джуди, поэтому я планировал позвонить ей туда.
Ажиотаж вокруг сан-францисской конвенции на какие-то несколько дней полностью захватил меня. Мне приятно было встретиться со старыми друзьями, съехавшимися на конвенцию со всех уголков страны. Нашей группе по проведению спецсессий пришлось много поработать, и наши сессии имели успех среди многих тысяч членов «Круглого Стола» здесь же на конвенции. Мои выступления привлекли ко мне всеобщее внимание и были хорошо приняты. Все были чрезвычайно заняты.
Я было попытался немного развлечься на следующих за сессиями вечеринках, но к своему удивлению находил в них мало приятного. Я и выпил-то рюмки две-три. Пустые разговоры о других меня не интересовали, и я старался держаться подальше и не смаковать бесконечные пикантные истории. Что же-таки со мной происходит? Все было как-то по-другому, не как раньше. Мои мысли работали совершенно в другом направлении.
В гостиничном номере помимо меня был еще один мой старый приятель и вашингтонский коллега по работе, нееврей. Подчиняясь внутреннему импульсу, я рассказал ему о Джуди и о том, что происходило со мной. У того челюсть отвисла и вылезли на лоб глаза, когда он слушал меня. Понять всего он не мог, да и все происходящее было для него делом весьма далеким. Я сразу же пожалел о своей откровенности.
Когда я разговаривал с Этель по телефону из Сан-Франциско, голос у нее был упавший. Она сказала, что у нее немного болит голова и передала трубку Джуди.
— Мне кажется, у мамы начинается грипп, — пояснила мне Джуди. — Не беспокойся. Я буду с ней, а если что, позвоню врачу.
После окончания конвенции я на пару дней полетел в Лос-Анжелес к племяннице Эмили, преподававшей танцы в Студио Сити. Поскольку Энн и Нил были тоже в Лос-Анжелесе, мы все встретились перед моим отлетом домой в Вашингтон. У Энн был удивительно сияющий вид. Мне хотелось поговорить с ней, но одним остаться нам не удалось, а говорить серьезно в присутствии Эмили или Нила было ни к чему.
Когда я прилетел в Национальный аэропорт в Вашингтоне, меня встречала Этель. За день до того она вернулась из Бостона. По ее словам, чувствовала себя она отлично.
По дороге домой я с увлечением рассказывал жене об успешной поездке, не упоминая о своем разговоре с приятелем в номере.
— Ну а как все было у Джуди? — наконец поинтересовался я.
— Замечательно!
Заметив мой быстрый взгляд, она тут же добавила:
— Знаешь, я с ней не спорила. Мы просто разговаривали. Она по-прежнему верит в Иисуса как Мессию.
На какое-то время воцарилось молчание.
— Стэн, ну а как у тебя дела с твоими исследованиями? Я имею в виду, ты их не прекратил? Будешь продолжать?
— Нет, не прекратил. Правда, мне нужно кое-что сделать на работе, но потом я продолжу исследование.
Не знаю точно, но мне показалось, что я увидел выражение облегчения на ее лице. Мне захотелось убедиться.
— Ты считаешь мне нужно вернуться на работу?
Повременив с ответом, она наконец сказала:
— Знаешь, делай как ты считаешь нужным...
В тот же вечер, в пятницу, мы с Этель отправились на службу в синагогу Бет Мессия, где мы подружились со многими. К своему величайшему изумлению я узнал, что через две недели в Мессия Колледже, в Грэнтеме, штате Пенсильвания, будет проходить Национальный съезд мессианских евреев. Я обалдел, когда узнал, что мессианских евреев, оказывается, настолько много, что можно созвать конвенцию. Интересно, сколько же их?
Ехать на конвенцию у меня намерения не было, но, просмотрев программу съезда, я вдруг стал задавать вопросы по поводу выступавших и спросил, как туда добраться.
Приехав домой, я спросил у Этель, не хотела ли она поехать на конвенцию. Подумав, она сказала, что особого желания у нее не было.
— Мне все же кажется, что тебе туда поехать следует, Стэн.
В последующие несколько дней я раздумывал над предложением жены, а затем все же решился ехать. Однако мне хотелось провести еще кое-какие дополнительные исследования. Через несколько дней я упаковал чемоданы в багажник своего БМВ и отправился в Мессия Колледж. Это было первого июля тысяча девятьсот семьдесят пятого года...
Описание маршрута было довольно четким, и найти Грэнтем особого труда не представляло. Когда я подъехал ко входу в колледж, моим глазам предстал громадный флаг со звездой Давида, на котором было написано «Добро пожаловать на конвенцию Мессия-75».
Запарковав машину, я пошел регистрироваться. Войдя вовнутрь колледжа, я увидел, что большинство были евреи. Но все же были и неевреи. Все друг друга приветствовали широкой улыбкой, меня тоже. Атмосфера была совершенно другой, не было ничего от холодной, профессиональной напыщенности, царившей на конвенции, с которой я только что вернулся.
Зарегистрировавшись, я прошел в громадный спортивный зал, в помещении которого и проходили все заседания. Войдя туда, меня будто пригвоздило: я услышал еврейскую музыку и увидел около семисот-восьмисот человек присутствующих.
За двадцать лет мне пришлось побывать более чем на сорока конвенциях, и я считал себя довольно опытным в этом. За эти двадцать лет я научился себя «правильно вести» на таких съездах. Сначала ставишь перед собой цель: как можно больше «выжать» из каждой встречи и каждого разговора. Нужно всегда внимательно просматривать программу, решить, чье выступление будет для тебя более полезно и наметить, кто из присутствующих может в дальнейшем быть тебе полезным. А потом остается только работа, работа и еще раз работа. Я всегда встречался с теми, кто, как я считал, могут хоть в чем-то помочь мне, и всегда старался получить как можно больше интересующей меня информации. И эта конвенция очевидно особо ничем отличаться не будет.
После окончания утренних заседаний, я отправился к себе в комнату в здание общежития. Идя по направлению к общежитию, я увидел женщину, по всей вероятности с каким-то физическим недостатком. Ей было очень трудно нести свой портфель. Я предложил свою помощь и пошел вместе с ней... Так мы и познакомились. Ее звали Лиллиан. Она была еврейкой и жила в Филадельфии. Ей было лет под шестьдесят — это я угадал, глядя на ее изборожденное морщинами от тяжелой жизни лицо. Однако по ней этого не скажешь. Держалась она уверено, была энергичной и приятной в общении.
По дороге она меня спросила:
— Скажите, Стэн, вы давно верите в Бога?
— Я себя верующим не считаю, — быстро ответил я. — Я, можно сказать, интересуюсь, но верить — нет.
— Понятно...
Подойдя к каменной скамейке, Лиллиан остановилась.
— Давайте сядем отдохнем немного, — предложила она, и потом вдруг повернувшись ко мне продолжала: — Сделайте одолжение, откройте, пожалуйста, мой портфель и выньте Библию.
Я выполнил ее просьбу.
— Откройте, пожалуйста, Библию на двадцатой главе Исхода и прочитайте первые несколько строчек, — сказала она.
Я стал читать: «Я Господь, Бог твой, который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства. Да не будет у тебя других богов пред лицем Моим».
— Достаточно, Стэн. А теперь закройте Библию и скажите мне: кто является вашим богом?
Я посмотрел на нее так, будто она меня чем-то ударила по голове. Ну и вопрос!
— Не расстраивайтесь! — успокоила она меня. — Я не собираюсь вступать с вами в конфликт. Просто подумайте и ответьте на вопрос: кто ваш бог? Кого вы боготворите? Деньги? Семью? Дом? Работу? Или же Бога Авраама, Исаака и Иакова, Который вывел наших предков из Египта?
Молчание становилось удручающим, однако Лиллиан сидела как ни в чем не бывало и, казалось, никуда не спешила. День выдался жарким. Я обливался потом отчасти от ходьбы, отчасти от заданного вопроса. Почему вопрос кажется таким категоричным?
Может, мне тоже ответить что-нибудь ей в унисон? Я верю в Бога Авраама, Исаака и Иакова. Но вы ведь, Лиллиан, знаете, как это бывает у людей. Как и все, зачастую я поклоняюсь и другим богам.
Но этот ответ будто застрял у меня в горле. Застрял, потому что вдруг с такой же быстротой меня осенила другая мысль. Настолько пугающе значимая, что я даже онемел от неожиданности.